Дмитрий ДАРИН. «ЦАРЬ ИОАНН ПЕРВЫЙ ГРОЗНЫЙ. Борьба за Русь» (Фрагменты)

ЧАСТЬ 1, Глава 12

Ростиславль, стан русского войска. На другом высоком берегу Оки стоит изготовившаяся орда. Дьяк Иван Федоров Курицын зачитывает письмо Иоанна. 30 июля 1541 г.

Курицын

Князь Дмитрий Бельский!

Все славные бойцы и воеводы!

Бог даст, не перелезет царь Оку,

Не дайте бéрега ему,

Да дело ратное вершите,

Насколько Бог даст сил и духа!

А коль и перелезет хан,

То все играйтесь смертною игрою,

Не бойтесь пасть за христиан!

А я, Великий князь Иван,

Кого из вас Бог примет к небу,

Велю писать в животных книгах[1],

Да жёнок ваших жаловать с детьми.

Так меж собою розни –

Начала всех позоров –

И споров о местах не попустите!

Сплотитесь в меч един

И им врага разите.

И Бог его направит

На головы поганых!

Войско стоит, не шелохнувшись. Все смотрят на Дмитрия Бельского.

Бельский

Ну что же, братия!

Послужим государю малому,

Как мы Василию, отцу его служили?!

Укрепимся любовью братской,

Забудем рознь и счёты!

Покроем же себя великой славой

Не только здесь, но в иноземных странах!

Мы примем честь,

А после нас и дети наши!

Так что – хлебнём из смертной чаши?!

Голоса из войска

– Хотим с татарами испить той смертной чаши!

– Мы рады Государю послужить!

– Мы братья во Христе и братья перед смертью!

– Сложить за веру головы готовы!

Бельский

Поганый хан хотел изгоном

Сегодня перелезть Оку,

Да, слава Богу, начеку

Геройские заслоны!

Наш удержали берег

От главных сил татарских стай

Князья Микулинский и Пронский-Турунтай!

Так что ж, не укротим мы зверя,

Когда теперь здесь пять полков,

И к ночи ждём стопушечный наряд?!

Так что ж – полки стоят зазря?

У войска крымского царя

Что ж, не порубим мы голов?!

(всё войско в едином порыве)

– Порубим!

– Вдоволь насечём!

– Уже изрядно порубили!

– Нарубим, сколько надо!

Послышался свист и татарское ядро упало на русский берег. Хан Сахиб- гирей бросает свои войска на переправу. Татары на лошадях, лодках и плотах под прикрытием пушечного и пищального огня устремляются на штурм.

Бельский (про себя)

Я не забыл тот крымский смерч,

Когда слетали с русских плеч

Под бусурманскою косой

Колосья русые голов.

Что ж, поквитаться я готов –

Кровавой напоить росой

Поганых крымских их богов

И ею давний смыть позор,

Что двадцать лет во мне, как хворь.

(обнажая меч из ножен и, вставая в стременах, перекрикивает шум от взрывов)

Витязи!

Вот наша чаша!

Вот слава наша!

Вот смерть, прекрасней всех смертей –

Во имя Родины своей!

Русские войска бросаются на позиции и в отсутствии еще не подошедшего наряда (артиллерии) отгоняют татар стрелами, а кто смог высадиться на берег, погибают под ударами русских мечников. Бельский на коне под татарскими пулями и ядрами всматривается в противоположный берег.

Бельский

Прошло семь лет, мой брат,

Как шёл в Коломне жаркий спор[2] –

И вот ты переметчик, вор,

Твой горький хлеб уже пожат,

Где кости русские лежат.

Как мог ты чести не сберечь,

Как мог поднять ты отчий меч

На нас, на всю Святую Русь?

С кем я дерусь,

Кто больший враг – Сафа-Гирей

Иль отрок матери моей?

Страшней татар, страшней всего

Такое русское родство,

Такая кровная порода.

Орде поганой выдать броды –

И мы чуть-чуть не сдали брань.

Чтоб воцариться на Рязань

Ты, брат, готов в угоду хану,

Готов Россию на аркане,

Всех православных христиан

Сволочь к татаровью в полон,

И звук напрасный – русский стон.

Опалу отмолил Иван,

Отмолит кто ж тебе назад

Ту кровь, что льёшь сейчас водицей?

И я тебе, мой бывший брат,

Отметник веры христианской,

Прости меня, что не по-братски,

В Оке желаю утопиться!

ЧАСТЬ I, Глава 20

После свадебных пиров царь Иоанн и царица Анастасия совершают пешее богомолье в Троицко-Сергиево Лавру. 17 февраля 1547 года.

Иоанн

Ты камень дрáгий,

Ты бисер светлый мой

Луна, царящая над тьмой,

Мне о твоем лишь печься благе,

Смиренномудрая царица,

Господь молитвою велит,

Как наставлял митрополит.

Любовной чистоты криница,

Ты утолишь душевный зной,

Разгонишь тучи надо мной,

Взмахнув крылами белой птицы.

Анастасия

Мой царь и мой супруг!

Тебе не только я нужна

Как благонравная жена,

Как мать детей,

Я алчу высшей из заслуг –

Не только страстью стать очей,

Не только сластью стать ночей,

Но дать тебе всю нежность мира,

Молитвой закалить твой меч,

И сердце царское сберечь

От Божьей страшной виры[3].

Я твой покров

От явных бед и скрытых,

Твой вдох и выдох,

И прах твоих шагов.

И нет судьбы мне выше,

Чем отвести клинок нависший

Своим девичьим чревом.

Одно молю – не дайся гневу,

Казнящий – грозен царь,

Велик же лишь простивший…

Для наших будущих детишек –

Будь милосерден, Государь.

Иоанн

Я рад бы не казнить…

Но человеческую нить

Готов всегда пресечь

Мой меч,

Как власти царской изменить

Готовы князь ли, смерд ли –

Царь должен страшен быть для зла.

Но ты огонь мой мерклый

Так в сердце стылом разожгла,

Что отступает боль и мгла,

А я ведь помню

Насмешки дворни,

Я помню, как травили мать,

Как с братом даже голодать

Пришлось под опекунством Шуйских…

Я не могу давать им спуску,

Нас попросту убьют.

Я Бога за тебя молю,

Я отлучу тебя от грусти.

Небесные играют гусли,

И ветер в крылья журавлю,

Когда тебя я так… люблю,

Журавль мой, моя жар-птица,

Идем же в Троицу, царица!

Иоанн берет Анастасию за руку и оба с гордо поднятыми головами удаляются от Москвы. Чуть позади идет брат царя Юрий Васильевич, на почтительном расстоянии следует конный охранный отряд стрельцов и пешая царская свита.

[1] Поминальные книги

[2] См. Примечания в книге.

[3] Вира – в Древней Руси уголовный штраф за убийство или увечье в пользу князя как представителя общественной власти. Известна с 996 г. (по Лаврентьевской летописи). По Правде Ярослава вира взимается в том случае, если нет мстителя. Вира взыскивалась не только с преступника, но иногда и с общин. Если убийца не был известен, община, на территории которой находили убитого, платила «дикую» виру. Этот обычай был распространен еще в XVI веке.

Читать далее