Дарин Дмитрий Александрович

Смертоносная бабочка

(О новой повести Дмитрия Дарина)

Три обстоятельства подогревают мой интерес к этой повести.

Во-первых, литературный авторитет, наработанный Дариным (за что избрали его координатором Фестивального движения «Осиянная Русь»).

Во-вторых, уникальная фактура повести (по медицинским деталям консультировала автора заведующая отделением новорожденных университетской клинической больницы, отличник здравоохранения Ольга Паршикова (за что выразил Дарин ей благодарность).

И в-третьих, сам сюжет, общественно-психологическая значимость его особенно важна для меня при осмыслении теперешнего непредсказуемо-поворотного этапа мировой истории, который аналогов не имеет.

Хотя, кажется, люди уже испытали всё, что можно вообразить.

Лев АННИНСКИЙ

Эта небольшая история случилась, когда еще был жив прекрасный артист и губернатор Алтайского края Михаил Сергеевич Евдокимов. Он-то и пригласил меня в числе прочих артистов на традиционный концерт, который губернатор ежегодно устраивал для земляков. Поездка была во всех отношениях веселой. Веселье, как началось в аэропорту, так и не переставало литься (во всех смыслах). Творческий люд вообще существа контактные, а промеж себя — тем более. Самолет летел ровно, ничего не мешало наслаждаться жизнью. Когда высыпали из самолета в Барнауле — нас встречал мой старый знакомый, певец и композитор Юрий К***. Мы крепко обнялись и, конечно, по приезде в гостиницу отметили нашу встречу. Отдыхать до концерта уже не было смысла. Я немного побродил по утреннему городу. На рекламных плакатах все то же — концерты заезжей попсы, уже приевшейся до зубной боли. Провинция была всегда как-то чище, чем Москва, но люди идут смотреть только то, что им знакомо. Именно поэтому у пародистов всегда будет хлеб — люди почему-то находят удовольствие в узнавании. Поэтому то, что поет или показывает артист, становится по сути неважным. Главное, чтоб человек был «из телевизора».

Декабрь в тот год выдался не просто холодный — суровый. Клящий мороз вырисовывал на окнах домов в новом микрорайоне Ясенево затейливые узоры. Люди готовились к наступающему Новому году — женщины несли целлофановые пакеты с разной снедью, мужчины тащили на плечах по-советски тощие елки — голландских в те уже далекие не завозили. Детвора, не обращая внимания на мороз, возилась во дворовых сугробах. Снег хрустел под ногами и был такой сухой, что даже не приставал к обуви. Район на Литовском бульваре был только что заселен, ближайшая автобусная остановка находилась в двух километрах, и студент — первокурсник Денис Кокарев перешел на спортивную ходьбу — холод жег ноги через тонкие подошвы ботинок «Скороход».

В одном намоленном городке в Подмосковье за стойкой бара в самом дорогом местном ресторане сидел крупный подвыпивший мужик лет пятидесяти. Ему было хорошо. Он вонзал строгие глаза в каждого входящего, будто подозревая, что тому не нравится, когда ему хорошо. Некоторые посетители отводили взгляд, а то у нас ведь как – сначала вопрос «чего уставился?», потом вне зависимости от ответа – «ты сам кто такой?», потом слово за слово — и вот, пожалуйста, драка, милиция, протокол. И все на пустом месте. Но некоторые задерживались глазами на его холеном, но опухшем лице, «фирменном» пиджаке и крупном перстне на правой руке.

Новая эротическо-философическая повесть известного русского поэта и писателя Дмитрия Дарина. Повесть о том, что счастье доступно верным, а не хитрым; что любовь не впишешь ни в один расчет, что зажечь страсть-доступное искусство мастера жизни недостаточно для воспламенения сердца. Повесть о том, что случается, когда женщина пытается манипулировать тем, кто управляет ею.
В связи с крайним эротизмом постельных сцен читать без своего партнера не рекомендуется! 18,5 +

1. ЗАИГРЫШ

Они понравились друг другу с первого взгляда. Поэтому поругались с первого же слова. Настоящего слова, проросшего из зерен, рассыпанных разговором в ресторане «Венеция», куда они завернули после совместного интервью. Она говорила в камеру о восторженной любви, и мерцала глазами закатного неба. Глаза говорили громче слов. Её имя подходило по этому мерцанию – Ульяна. Артем слушал эти прозрачные, теплые волжские глаза и понимал, что нырнет в них до дна. Глаза зазывали ласковой волной и струились спокойным течением. В них был ласковый отблеск тающего солнца, и эта лоса вела куда-то за горизонт. До дна, Артём ясно видел, что просто поплескаться не получится. Да и за последние годы женское мелководье ему порядком надоело.