Отречение

ОТРЕЧЕНИЕ

Великий Петр был первый большевик…
Максимилиан Волошин, «Россия» (1924).

«На венок терновый сменит он венец царский,

предан будет народом своим, как некогда Сын

Божий. Искупитель будет, искупит собой народ

свой – бескровной жертве подобно. Война будет,

великая война, мировая. По воздуху люди, как

птицы, летать будут, под водою, как рыбы,

плавать, серою зловонною друг друга истреблять

начнут. Накануне победы рухнет престол

царский. Измена же будет расти и умножаться. И

предан будет правнук твой, многие потомки твои

убелят одежду кровию агнца такожде, мужик с

топором возьмет в безумии власть, но и сам

опосля восплачется. Наступит воистину казнь

египетская»
Ответ инока Авеля императору Павлу I

на вопрос о будущем России.

Чего боялись, то сбылось –
У нас так исстари велось.
Не Пётр был первый большевик,
Но первый комиссар - Малюта -
И юный князь, и смерд старик -
Шли под топор. Итог был жуток -
Жизнь человеческая стала
В России не дороже сала.

Сцена 1
Екатеринбург, 15 июля 1918 года.
Дом особого назначения, караул.

1-й солдат
Видал вчерась царя?
Так и не скажешь – царь.
Уж больно хлипковат.

2-й солдат
А кличут ведь Кровавым.

1-й солдат
Я погасил фонарь,
И подсмотрел втемне,
Как две княжны в окне
Кому-то слали знак...
2-й солдат
Так это ты, дурак
Пальнул в окно?
Тут что-то надобно одно –
Глядеть либо стрелять.
Ты вот загляделся…

1-й солдат
А ты б не загляделся?
Я год без баб... моя бы воля,
Эх, я б поё…, в душу мать!
А с пухленькой особо.

2-й солдат
С Ольгой, что ли?

1-й солдат
Кажися, так зовут особу.

2-й солдат
Тоже мне, нашел зазнобу…
Я б этих царственных девиц –
Давил бы лично, как мокриц,
И не сочту совсем за грех
На этот штык поддеть их всех.

1-й солдат
А баб за что?

2-й солдат
За кривду, за войну, за голод!
Мой огород костьми прополот,
Кто в людоедстве виноват –
Младенцев с голоду сжирали?!
А брат на штык германский взят,
Покамест эти жировали!
Виновны все, кто ел и спал,
Когда солдатик умирал,
Когда они народ топтали!

1-й солдат
Так-то ж война...

2-й солдат
Война?! Заместо пушек – аналой,
Кресты заместо пуль?!
В атаку гнали – на убой,
А кто жирел? Буржуй!
Кому война, кому, знать, мать родна.

1-й солдат
Я б все-таки детей оставил...

2-й солдат
В живых?! Верни кисет!
Дурное семя рвут под корень –
Романовы виновны все!!
Цвет царской крови чёрен, чёрен –
И ей заплатит эта мразь,
Теперь – мы власть!

1-й солдат (закуривая)
Что есть, то есть.

2-й солдат (сплевывает)
Офицерьё за форс и спесь
Мы втопчем в грязь
По их погоны золотые.
И на холёный их затылок
Давно готов наган.

1-й солдат
Ты слышал, говорят,
Что город будет сдан.
Куды ж царя девать?

2-й солдат
Да кабы знать,
Но ведь не белым оставлять.

1-й солдат
Наверное, в Москву, на суд
Семейку скоро повезут...

2-й солдат
И расстрелять в попытке к бегству
На назиданье офицерству.
Или повесить – на потеху.

1-й солдат
Чего-то нынче не до смеха,
Всё больше страх.

2-й солдат
Кончай брехать – идет Юровский.

Юровский
Что, курим на часах?
Тут пост, не бивуак!

1-й солдат (с явным сожалением бросает самокрутку на землю, но не тушит)
Да не... я токмо малость,
И то в кулак.

2-й солдат
Всю ночь и без махорки?
Я б зачах.
Уж не серчай, товарищ… Юровский.

Юровский
Отставить отговорки!
Слушайте сюда:
Быть трезвыми все дни,
Как чистая слюда!
Прочистите винтовки,
И отдохнуть, когда сдадите пост.

1-й солдат (порывается что-то спросить)
А что...

Юровский
Момент сейчас непрост -
Вы что, не в курсе обстановки?
Тут белочехи в трёх верстах,
Зато у вас демаскировка –
Затем вас держат на постах?!
Вы Революцией вооружены,
Ей недотёпы не нужны!
Хлопает себя по кобуре, уходит.

2-й солдат (поднимает тлеющий окурок, осматривает, закуривает)
А все-таки плохо без жены.

Сцена 2
Петроград, Государственная Дума, кабинет Родзянко,
ночь на 2 марта 1917 года.

М. В. Родзянко (председатель 4-й Государственной Думы),

В. В. Шульгин (член Государственной думы, монархист).

Родзянко
Мерзавцы! Крикуны! Плебеи!

Шульгин
О ком вы, Михаил Владимирович?

Родзянко
Я о рабочих депутатах!!
Кричат, владею, мол, землицей
Я под Екатеринославом,
Есть, что спасать имущим лицам!
Но будем ли спасать мы так же браво,
Когда земля в руках народа?
Скоты! Мерзавцы и уроды!

Шульгин
А вы на это что?

Родзянко
Их попросил поставить на весы я,
Судьбу земли и цену всей России,
Что платит каждый кровью сыновей.
И здесь торговля от кровей
Стыдна как депутатам нам –
Так я ответил крикунам!
(Голос Родзянко дрожит.)

Шульгин
Пожалуйста, спокойнее.
Перейдем к делам.

Родзянко (через некоторую паузу)
Да, извините, Василий Васильевич.
Быть трудно хладнокровным среди фронды.
Я каждый час со штабом Северного фронта
На проводе прямом, есть связь со Ставкой.
Я ставил ежедневно их в известность:
Бастуют все военные заводы,
Рабочие идут на митинг, в давку!
Грядёт анархия – обрыв отвесный,
Министры разбежались по углам,
Заметен острый дефицит муки,
К толпе примкнут резервные полки,
И всё! И никаких вам «аз воздам» –
На улицах раззверится резня…
Но там не слушали меня.

Шульгин
Да. Выход был тогда –
Ответственное министерство.
Тогда бы напряженье спало.

Родзянко
Но мера эта запоздала.
И если не смирить толпу,
Раздавят нас, как скорлупу.
Когда б отрёкся Николай,
То стих бы вмиг площадный лай.
Чтобы монархию спасти от краха,
Придется жертвовать монархом.

В комнату врывается комиссар Временного Комитета Государственной Думы по Военному министерству А.И. Гучков.

Гучков
Я из казарм... Князь Вяземский убит.
Как ни боялись мы – всё много хуже!
Разоружают офицеров патрули,
А несогласных убивают тут же
Какие-то солдаты – новобранцы.
Пора решаться нам на что-то,
Эх, мне хотя б три верных роты –
Я б дух из заговора выбил!
Иначе – наступление германца,
Позор, и унижение, и гибель!

Шульгин
Жаль Дмитрия. Достойным – первым смерть.
Но в этом есть сакральность, связь.
С такой фамилией в постели умереть
Не русский стиль – не та порода.
Любимец Грозного – опричный князь ,
Казнён царём. Потомок – истреблён народом.

Гучков (обращается к Родзянко)
Михаил Владимирович!
Войска с фронтов? Что там творится?

Родзянко
С Северного фронта посланы в столицу
Кавалерийских и пехотных два полка,
И с Западного столько же пока.

Шульгин
Но это же гражданская война,
Когда пылает мировая!

Гучков
Нас смоет всех солдатская волна!
Монархия, похоже, отмирает,
Как дуб гнилой, листвой шумящий зря.
Присяге воинской и долгу
Останутся ль войска надолго?
В своих ли будут целить за царя?

Шульгин
А кто ведет войска?

Родзянко
Генерал-адъютант Николай Иудович Иванов.

Шульгин
Святоша! Диктатор бородатый.

Родзянко
Мы помним по Кронштадту –
Он не боится крови.
Порядок восстановит
Опричная метла –
Ему вполне по силам.

Гучков
Не тушат пламя керосином -
Недолго так сгореть дотла.
Коль Ставку нам не убедить,
Поход опричный отменить –
Нас всех развесят по осинам!
А Рузского просить о том
Чтоб убедил любым путём
Царя отречься от престола,
Чтоб избежать в стране раскола.
Он контролирует сейчас
Не только фронт солдатских масс –
Стоит там царский поезд в Пскове
С царём…, на многое готовым.
Чуть поднажать – и вся игра.
Всё нужно сделать в два-три дня –
Чем Псков царю не западня?

Родзянко (смотрит на часы)
Уж полчетвертого утра.
Как раз сейчас прямая связь
Со штабом Северного фронта.

Выходит из кабинета.

Шульгин
Хотя сей Рузский генерал,
Но откровенный либерал.
Он не царю опора – нам.

Гучков
В автомобиле на моих глазах
Князь Вяземский убит из-за погон,
На офицеров просто гон,
Стреляют их на всех углах –
Полицию, жандармов, кто в мундире.
В редакциях погромы, на складах,
И дезертир на дезертире!
Стихия масс штормит покуда,
Мы офицеров боевых
Скрываем в Думе, здесь, от них,
От пуль, штыков и самосуда.

Шульгин
Стрелять бы этих подлецов!
У революции петрушек
Тупое, гнусное лицо:
Осклабясь, зверь, терзает тушу,
В крови купая желтый клык.
Издай же жертва стон и крик –
Он настораживает уши,
И каплет кровь с гнилых резцов.
Я убежденный монархист,
И я перед Отчизной чист.
Но если в залах вижу рвоту,
Меня тут тянет к пулемёту.
И этот зверь, что нас жуёт –
Никто иной, как наш народ,
Что мы хватаем за загривок…
Но Керенский сказал красиво:
«Не проливает крови Дума»!

Гучков
Владеть толпой – не фунт изюма,
Да, Керенский весьма умён –
Как выдающийся масон,
Он говорит на перспективу –
От зверств толпы отрёкся он.
Она сама пойдёт на убыль –
Недолго пляшут душегубы.
Другая нам растет напасть –
Совет рабочих депутатов
Все больше забирает власть.
Глядишь, наш Думский Комитет
Не в павильон отправят, нет,
А в Петропавловку – вослед
Политкомпании калек.

Шульгин
Да, двоевластье держится не век,
Но я надеюсь на иной ночлег.

Гучков
Родзянко прав. Взбесившуюся массу
Способно отреченье усмирить.
Кость, брошенная классу,
Который всем желает мстить.
Наследник юн, чтоб вызвать умиленье,
Регентом – Михаил. Из царских масок
Смирения осталось выраженье –
Чтоб не прервать преемственности нить.
Почти изменница – царица
Уедет с мужем за границу,
Притухнет ненависть народа
Под тёплым саваном свободы –
Зажженный отведем фитиль
От бочки так пороховой.
Монархия – для простофиль,
А мы под царский водевиль
Своё всерьёз возьмём – с лихвой.
Министры Думе подотчётны,
Впредь избирательный закон –
Для всех сословий упрощён –
Из-под советов выбьет почву.
Верхушку их легко купить,
Ведь все хотят достойно жить –
В халате и цветами в вазе,
Особенно – кто сам из грязи.

Входит Родзянко, комкая ленточки разговоров с прямого провода

Родзянко
Наконец-то! Я так взволнован!
Вот тот ответ из Ставки и из Пскова,
Достойный полководца – гражданина,
Достойный полководца – демократа!
Алексеев с Рузским в мнении едины
Отречься должен император!

Шульгин
Конечно, в пользу сына?

Гучков
Неважно, сжатая пружина
Должна разжаться, наконец –
Он должен выпустить венец.
Коль поведём, как нужно нам,
Он не пойдет по головам.
Нелепый царь дурных времён,
Ведь он почти приговорён –
Раз на него восстал народ.
Не отречётся – этот сброд
За них… и нас решит всё сам.
Тогда монархия падёт,
На управление Россией
Права заявят заводские
Фабричные, рабочие
И комитеты прочие –
И кто тут знает, чья возьмёт.

Родзянко
Той ночью собирался к Государю
Чтоб говорить с ним tête-à-tête,
И убедить на Манифест –
Сберечь Россию от разбоя.
Но порешил Петросовет –
Не пустит поезд в Бологое
Без батальонного конвоя –
Взять самодержца под арест
Хотел Чхеидзе в наш приезд!

Гучков (посмеиваясь)
Исколотый портрет царя
Вы взять не догадались зря –
Из политических примет
Надёжней прочих – сей портрет!
Пойдет приправой к Манифесту.

Шульгин
Прошу Вас, Александр Иванович!
Грядёт трагедия. Насмешки неуместны.

Родзянко
Я к телеграфу
(выходит из кабинета)

Гучков
Кто действует и мыслит вяло –
Теряет власти одеяло.
Его почти перетянули,
Пока мы спим по вестибюлям,
Советы с ленточкою алой.
Истории на самый край
Себя поставил Николай –
В междуусобице кровавой
Крушат империям суставы.
Лишь так стоит теперь вопрос –
Иль отреченье, иль допрос!
Чтоб избежать таких тисков –
Я предлагаю ехать в Псков,
Ни с кем про то не говоря –
Дать русским нового царя!
Иначе всем придется скверно.

Шульгин
Вы верно говорите, верно.
В чью пользу пишем Манифест?
Цесаревича? Михаила?

Гучков
Конечно, Алексея.
Законность – вот в чём наш успех.
Поставим перед фактом всех.
Как будет этот факт осознан –
То сделать что-то будет поздно!

Родзянко возвращается в кабинет, потрясая новой телеграфной лентой

Родзянко
Господа! Поздравить можем мы друг друга!
Войска, что посланы в столицу,
Сейчас задержаны под Лугой.
Сам Иванов ушел на Вырицу
С Георгиевским батальоном.

Гучков (усмехаясь)
Не вышел генерал в Наполеоны!

Шульгин
Но как это по-русски –
Идти на Петроград без твёрдых сил!

Родязянко
Ещё не всё! Здесь пишет Рузский –
Начштаба Алексеев запросил
Командующих фронтами –
Специальной телеграммой,
Ответы будут скоро...
И, очевидно, в пользу отреченья.
Ну, вот он, промысел Христов!
(крестится)

Гучков
Немедля к Николаю! Я готов.
Сейчас опасно промедленье –
Быть может, кто со мной?

Шульгин
А мне дороги нет иной –
Я с Вами.

Родзянко
Благослови вас Бог!

Читать полную версию поэмы «Отречение»