Тэг: демократия

Гражданское согласие или бессилие несогласных?

В ЛГ в N 8 за 2008 г. была опубликована небезынтересная статья под названием «Синдром Фирса» ставящий на обсуждение вопрос, вынесенный в подглавку: «Можно ли «выдавить из себя раба?». В целом иллюстративный исторический материал не нов и сводится к трем положениям: поздняя отмена крепостного права, преждевременная демократическая революция в феврале 1917г.и сталинский террор окончательно утвердили холопство в генетической памяти русского народа. (странно, что не «возошли» к татарскому игу. Уж если и искать привычку русской княжеской знати к брутальному управлению своим народом, так это из тех времен.) Сейчас «по старой памяти» управление народом носит псевдодемократический, а по сути феодальный характер. «Барин» рассудит, накажет и помилует. Народ, как всегда, безмолвствует. Если и есть несогласные, их малочисленность, неорганизованность «погоды не делают» — судя по рейтингам победивших партии власти и нового Президента, в стране царит гражданское согласие. Начнем, как говорили древние римляне – «с яйца».

Что характерно – революционно-освободительное движение в царской России началось по причине либеральных реформ пресловутого «царизма» начала 60-х годов 19 века. Положение о новом устройстве крестьян 19 февраля 1861г., освободившее 22, 5 млн крестьян при общей тогдашней численности 80 млн. сразу же вызвали волнения – дескать, от народа скрыли всю правду о свободе-с землёй ли, без нее ли... В селе с говорящим названием «Бездна» были убиты и ранены не менее ста человек, а уже в 1862 г. появляются прокламации революционной организации «Молодая Россия», призывающие к кровавой революции. Дальше – Ишутинский кружок, с неким Каракозовым в составе (покушение 4 апреля 1866 г-на Александра II), потом Нечаев с «Катехизисом революционера», призывающим «всеми силами и средствами… способствовать к развитию тех бед и зол, которые должны вывести народ из терпения и понудить его к поголовному восстанию» (оцените – чем хуже, для народа, тем лучше для революции), движение в народ, процесс 193-х в 1877 г. (именно там были оправданы Андрей Желябов и Софья Перовская, о чьем участии в смуте просвещенному читателю говорить излишне), создание «Земли и Воли», позднейший раскол на «Черный передел» и «Народной Воли» — сторонников индивидуального террора, убийство Александра II, эсеры, Гапон, кровавое воскресенье, «маленькая победоносная война», манифест 17 октября 1905 г, Указ об уравнении крестьян в правах от 5 октября 1906 г. (только тогда закончился процесс освобождения крестьян), 1-е куцые Думы, Столыпин, военно-полевые суды, изменение избирательного закона, убийство самого Столыпина, 4-я Дума, Родзянко, 1-я Мировая, «снарядный голод», невероятные потери (к осени 1916 г. -1,5 млн. убитых, около 4 млн. раненых, 2 млн. пленных), отступление (потеря Галиции, Волыни, Польши, Литвы и Курляндии), перебои с подвозом хлеба в Петербурге, забастовки, уличные демонстрации и стычки с полицией 24 и 25-го февраля, восстание запасных батальонов, Временный Комитет Госдумы, Совет рабочих и солдатских депутатов, ночной разговор Родзянко с Рузским, циркулярная телеграмма Алексеева командующим фронтов, отречение…все. Что-то изменить можно было только до этого момента, потом включилась беспощадная логика всех революций – власть сильнейшему. Но сейчас не об этом – с начала 60-х годов 19-го века Россию меньше всего можно было назвать холопской страной – она кровоточила от террора, от реакции, борьба шла не столько за сохранение персонифицированного режима, сколько за сохранения основ – самодержавия как стабилизирующей национальной идеи и, соответственно, с другой стороны баррикад – за то, чтобы «все съехало с основ». К самодержавию аристократия самых разных калибров относилась с презрением, жандармам часто не подавали руки. После кровавого убийства Александра Освободителя многие интеллигентские и дворянские семьи вздохнули с радостным облегчением. Пусть читатель сам себе ответит на вопрос- в нынешнее время присяжные заседатели смогли бы оправдать Веру Засулич, стрелявшую в Питерского генерал-губернатора Трепова по причине порки политзаключенных. (ну…гипотетически – покушение на Валентину Матвиенко, хотя Юрий Лужков – показательней, тогда столицей империи был Петербург, по политическим мотивам. Однозначно- статья за терроризм. Я к этому никак не призываю, но представьте, кто-нибудь мог бы покушаться на главу столицы из-за нарушения прав политзаключенных? Тоже вряд ли). Россию-то и шатало из стороны в сторону из-за силы несогласных. И духовной силы, и силы организации. К тому же холопов-рабов добровольных нужно отличать от подъяремных людей. Холопов типа Фирса никакая революция не заинтересует. Да и куда ему, престарелому лакею, деваться на свободе?

А вот почему еще 1-го марта (за день до отречения, нарушив присягу) Вел. Князь Кирилл Владимирович снял Гвардейский Экипаж (охрану) с Царской Семьи и привел к Таврическому дворцу с красным бантом в петлице, проявив себя не как природный аристократ, а как самый настоящий холоп новой власти? Лучшие люди всегда последовательны до конца и, когда Николай узнал об этом предательстве, это могло, по некоторым данным, стать последним аргументом в пользу отречения. (правда, расчет оказался верным – Кирилл Владимирович стал одним из немногих членов царской семьи, унесших ноги в целости)

Остальной народ захотел свободы и был готов проливать за нее свою и тем более чужую кровь.

Закон еще не отвердел,

Страна шумит, как непогода,

Хлестнула дерзко за предел

Нас отравившая свобода.

С. Есенин

Противоядие нашлось быстро — со 2 сентября 1918 г. большевики вводят уже массовый красный террор. Собственно, и Ленин, и Троцкий и затем Сталин учли ошибки царизма и февральской революции. Ленин мог бы во всем заменить Столыпина в свое время– воля «успокоить Россию, потом – перемены» была присуща только им. Он и заменил – шесть лет спустя после убийства в Киеве Столыпина. То, что произошло с Февральской революцией – не неготовность русского народа к свободе, как утверждает автор статьи в ЛГ вслед за поэтом- символистом.

Вчерашний раб, усталый от свободы,

Возропщет, требуя цепей.

М. Волошин

Большевики взяли законодательную власть (автор смеет утверждать, что главный большевистский переворот состоялся не 25 октября 1917 г., а 5-го января 1918 г., при разгоне Учредительного собрания, где, в отличие от II съезда Советов, эсеры были представлены более, чем в 2 раза многочисленнее), сначала обеспечив себе исполнительную. Но куда смотрели и о чем думали Милюков, требовавший от англичан пропуска в Россию большевиков с Троцким во главе вне зависимости от нахождения в так называемых «контрольных списках» (список лиц, заподозренных в сношениях с враждебными правительствами); в кадетской газете «Речь» было напечатано приветствие по поводу приезда Ленина как «общепризнанного главу социалистических партий, КАКОГО БЫ МНЕНИЯ НЕ ДЕРЖАТЬСЯ О ЕГО ВЗГЛЯДАХ» (разрядка авт.), а Керенский лично просил освободить Троцкого, когда тот был задержан в Канаде. Либеральная элита пала жертвой своего же либерализма, возведенного в статус «священной коровы». Либералы, а не народ стали рабами либеральной идеи, поэтому с железной исторической логикой из рабов превратились в жертву. Ленин же предложил народу не свободу, а ВЛАСТЬ через близкие и понятные Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов... Власть понравилась народу больше, поэтому большевики выиграли гражданскую войну (это, конечно, упрощенно, но автор не имеет возможности в рамках данной статьи уделить этой теме достойное её внимание).

Вот после того, как внешних врагов не осталось, нужно было что-то делать с народом, завоевашим себе народную власть. А как заметил Бердяев, «неограниченная власть всех страшнее тирании одного». Он же утверждал, что масса всегда имеет пафос равенства, а не свободы. Поэтому, чтобы не повторять свежие еще в памяти ошибки царских и февральско-революционных властей, народ стали ровнять. Этакое возрожденное общинное сознание через утверждение коллективизма, т.е воспитание нового человека советской породы. Все вернулось на круги своя – гражданское согласие было достигнуто через истребление или перековку несогласных. Но, как при Александре II, уже при Хрущеве появились несогласные из рабочего народа– в Новочеркасске, потом при Брежневе таких стали называть инакомыслящими, при Андропове – диссидентами, но сути это не меняло – движение несогласных стало крепнуть, появились свои мученики и иконы. Даже место графа Толстого занял (условно, конечно) один крупный писатель (отсутствие графского титула возмещалось титулом нобелиста). Советская власть повторила-таки главную ошибку предыдущих режимов. Иван Ильин определил высшую цель государства не в том, чтобы «держать своих граждан в трепетной покорности, подавлять частную инициативу, и завоевывать землю других народов, но в том, чтобы организовывать и защищать родину, …для этого государству дается власть и авторитет; предоставляется возможность ВОСПИТАНИЯ И ОТБОРА ЛУЧШИХ ЛЮДЕЙ…» (разрядка моя). Такая же мысль сформулирована многими философами – проблема государства – проблема отбора ЛУЧШИХ. Советская власть, как и царский режим селектировали СОГЛАСНЫХ.С начала освобождения крестьян до революции прошло чуть более пятидесяти лет, советская власть продержалась чуть больше, но это во многом по инерции Великой Победы.

И вот она – свобода, сиречь устоявшаяся демократия при капиталистическом способе производства...Бердяев считал демократию нездоровым состоянием общества, поскольку не предусматривает аристократии, только элиту. Но об этом позже – мы получили право на неравенство и на несогласие. Все нематериальное сразу подешевело и усреднилось — культура, жизненные цели (жить по глянцевым журналам), образование – все, что народ так сильно хотел – чтоб стало попроще. Людям ЛУЧШИМ стало душновато. Во власть их не зовут, зовут, как водится, СОГЛАСНЫХ. Поэтому государство, народ и страна – по-прежнему малосовпадающие категории. Если раньше идеи обсуждались в клубах, потом на кухнях, то теперь можно кричать во всеуслышание – никто слушать не будет – не интересно, не нужно. Бердяев ошибался, по-моему, когда утверждал, что душа России не склоняется перед золотым тельцом – овеществление человеческих отношений достигло максимума, товаром стало все – честь, присяга, пост, достоинство, дети (даже неродившиеся как материал для спецтерапии), родители и так далее. Раньше ты был тем, что ты сделал, сейчас ты – то, что ты купил. Причем поодиночке все клянут материальные трудности, ненавидят олигархов, плюются в сторону удаляющихся по пробкам мигалок, но все вместе (семь из десяти) идут и проставляют значки в избирательные бюллетени. Сервильности к власти здесь нет – народ с ней согласен, с властью. Вот вам и гражданское согласие – согласие не рабов (демократия), но плебеев. Поэтому у нас и популярно слово преемник, поскольку демократия у нас НАСЛЕДСТВЕННАЯ, как и монархия. (Ближе все-таки к древнеримскому принципату. Август и Тиберий. Плебс всегда за стабильность.) Но перспективы этого строя зависят не от формы – правит либо аристократия (лучшие) или охлократия (худшие). Русский народ никогда не был холопом, даже в крепостном праве, но в плебействе погряз быстро. Собственно, он этого и добивался, чтоб полегче, попроще, попонятней. Но, возвращаясь к высказанной мысли о Вел. Князе Кирилле Владимировиче – власть погрязла в плебействе еще быстрее.

И отношение подъяремного, но сохраняющего чувство собственного достоинство народа к барину – не «вот приедет барин, барин нас рассудит», а по Гоголю: знал, барин, да не сказал (про сломанную бричку). Бессилие несогласных состоит даже не в разнице административных ресурсов их представителей – кандидатов (если тренер фаворита (руководитель избирательного штаба) – директор ипподрома, то остальным ловить нечего), а в плебейском насыщении согласных по неизменному принципу «хлеба и зрелищ». Генерал-губернатор …да нет, пока просто губернатор С. - Петербурга В. Матвиенко как-то бросила в эфир, по поводу каких-то волнений, кажется, что, мол, русский человек всегда нуждался в сильном начальнике (читай, барине). Большего плебейства, чем в этой фразе, найти трудно. Русский, как и всякий другой простой человек на земле нуждается в справедливом начальнике. Не особо крупный начальник позволяет себе то, что самый крупный (в силу ума или интеллигентности) никогда себе не позволял – противопоставлять себя своему же народу, который его выбирал. А все от того же плебейства власти – мы даем вам работать на себя (хлеб, хотя часто горький с учетом налогов) и зрелищ в виде попсовых концертов, сериалов, викторин, выборов и прочего неколизейного итертеймента, а вы бойтесь барина.

— Тута барин-с?

— Нет-с, их пресходительство-с отлучились, но тросточка их стоит-с.

Но монетизация льгот показала, что не очень-то боятся, когда надо -за кровное на улицу выйдут. Пока не против выйдут, а за свое кровное, но выйдут немедленно и никакие организаторы беспорядков здесь не при чем. Власть имела тогда бледный вид, но, с грехом пополам наладили. Народ у нас отходчивый, получил своё и зла не помнит.

Можно было бы, чтобы запутать себя и читателя окончательно, пройтись по «вечнобабьему в русской душе» (Бердяев о б одной книге Розанова) и, соответственно, в недостатке мужского активного духа в русском народе, зато наличии в достатке «государственного дара покорности, смирения личности перед коллективом», но я думаю, что это устарело, как и «несклонение перед золотым тельцом» — демократия, даже наследственная, не могла за пятнадцать лет не вырастить новую породу американского типа. Успех – всё, смысл успеха неважен и неведом, главное – быть сверху. Вот истые плебеи духа, чей принцип выживания торжествует в России. Они прислушиваются только к аргументам, когда что-то у них могут отнять. Несогласные не могут отнять – может только власть. Несогласные не могут переубедить – новый «Бентли» поп-звезды перевешивает в массовом сознании любые духовные аргументы. Несогласные не могут воспитать – у них мало выхода на соответствующие своей публике СМИ. Несогласные могут только предупредить, да и то остальным неясно – а с чего этот вдруг несогласный? Не поделил чего с начальством, обижен жизнью, завидует успешным? А если несогласный еще и неталантлив, т.е. и объяснить не может толком, почему несогласен? Так что, может так и надо – гражданское согласие на любом, самом низком духовном уровне и черт с ним, с бессильем несогласных? Зато устойчиво, как пирамида – где ниже, там больше, обожание «ткачих» — «Владимир Владимирович, мы все Вас просим – на третий срок, Вам же везет», где выше, там эксклюзивней – всенародное признание в любви главного кинорежиссера страны, к примеру. Оттуда, из этой пирамиды власть будет черпать преданных себе, а не народу (даже сам сейчас улыбнулся) чиновников, депутатов (типа гимнасток), аналитиков, мастеров «культуры» и прочую обслугу стабильности. Все вместе – не дающая и рта разинуть несогласным широко улыбающаяся выбеленными зубами бодрая, модная успешная, крепко держащаяся за руки друг друга элита плебеев. Ну а несогласные пусть ходят вокруг пирамиды, покупают грошовые сувениры и глядят в морду Сфинксу – загадочной русской власти, по-прежнему ласкающей СОГЛАСНЫХ, забывая, что ЛУЧШИЕ редко встречаются среди них, ибо согласие выгодно.

Одно радует - плебеи и народ пока в России не одно и то же, ну а что касаемо решаемости задачи «выдавливания раба», с чего началась статья в ЛГ, то пусть ответом будет стихотворение автора (поэт все-таки) «Аристократы и плебеи»:

Привычка к чести, сердца злать,

Талант веслый, гений строгий,

Нельзя аристократом стать,

Им можно только быть – от Бога.

Аристократия – не знать,

Не титул делает погоду,

Ведь благородство может знать

И потный пахарь из народа.

Плебейство – заданность души,

Быть могут хамами дворяне,

К себе презрение внушив,

Своими брезгуя корнями.

Плебейство – зависть месть и злость,

Плебейство – мелкая монета,

Она – любого цвета кость

И кровь коричнивого цвета.

Когда неправда на устах

Вельмож доводит до расплаты,

Бывает, что на фонарях

Висят не те аристократы.

Элиту балует судьба,

Но нашей я скажу, трезвея,

Ну как вам выдавить раба,

Еще не выдавив плебея?

2008

Из книги «Русский лабиринт». Купить: фондиздат.рф 

О пользе инквизиции

Еще закон не отвердел,
Страна шумит, как непогода.
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.
Сергей Есенин.
Вместо краткого предисловия.

Автор долго размышлял, как и чем бы заменить краткое древнее русское слово, часто употребляемое в данной статье на более благозвучное, особенно для женского взгляда и уха. Слово, восходящее по смыслу к «бладу», говорению любой кривды, неправды. Но нет достойного эвфемизма, сохранившего бы старый смысл в контексте современного. Посему, пользуясь свободой, о которой и пойдет речь ниже, автор оставляет его.

«…не могу я не удивиться, в коль краткое время повредилиса повсюдно нравы в России. Воистину могу я сказать, что если, вступя позже других народов в путь просвещения, и нам ничего не оставалось более, как благоразумно последовать стезям прежде просвещенных народов; мы подлинно в людскости и в некоторых других вещах, можно сказать, удивительные имели успехи и исполинскими шегами шествовали к поправлению наших внешностей, но тогда же гораздо с вящей скоростию бежали к повреждению наших нравов и достигли даже до того, что вера и божественный закон в сердцах наших истребились, тайны божественные в презрение впали.

Гражданские узаконении презираемы стали. Судии во всяких делах нетоль стали стараться объясняя дело, учинить свои заключении на основании узаконеней, как о том, чтобы, лихоимственно продавая правосудие, получить себе прибыток или, угождая какому вельможе, стараются проникать, какое есть его хотение; другие же, не зная и не стараяса познавать узаконении, в суждениях своих, как безумные бредят, и ни жизнь, ни честь, ни имения гражданския не суть безопасны от таковых неправосудей.

Несть ни почтения от чад к родителям, которые не стыдятся открытно их воли противуборствовать и осмеивать их старого века поступок. Несть ни родительской любви к их исчадию, которые, яко иго с плеч слагая, с радостию отдают воспитывать чуждым детей своих; часто жертвуют их своим прибытком, и многие учинились для честолюбия и пышности продавцами чести дочерей своих. Несть искренней любви между супругов, которые часто друг другу, хладно терпя взаимственныя прелюбодеяния, или другия за малое что разрушают собою церковью заключенный брак, и не токмо стыдятся, но паче яко хвалятся сим поступком.

Несть родственнические связи, ибо имя родов своих ни за что почитают, но каждый живет для себя. Несть дружбы, ибо каждый жертвует другом для пользы своя; несть верности к государю, ибо главное стремление почта всех обманывать своего государя, дабы от него получать чины и прибыточные награждения; несть любви к отечеству, ибо почти все служат более для пользы своей, нежели для пользы отечества; и наконец несть твердости духу, дабы не токмо истину пред монархом сказать, но ниже временщику в беззаконном и зловредном его намерении попротивиться.»

Узнаете? Михаил Щербатов излил свою совесть работой «О повреждении нравов в России» около 1787 года, а как для нас нынешних писано. Почти четверть тысячелетия(!) прошло, а «несть любви к отечеству, ибо почти все служат более для пользы своей.» Не только служат, практически все делают для пользы своей: играют за национальную сборную, застраивают территории последних усадьб времен Голицына и самого Щербатова – памятников отечественной культуры, совершают «панк-молебны» в храмах, ведут сограждан на протестные митинги, и даже публично исповедуются с телеэкрана. Неглубокий ум споткнется здесь и проворчит в сторону автора – ну вот, смешали все в одну кучу, не вижу связи. Ум более проницательный легко продолжит список.

Поскольку у всех этих событий, составляющих нашу информационную среду, один корень и одна причина – личная польза. Именно она – «презренная польза» по А.С Пушкину, пренебрегать которой не собирается никто, кроме «избранных счастливцев праздных». Корень один, ствол один, а ветки растут в разные стороны. Кривые, безлиственные, разной толщины и сучковатости, но одинаково безобразные. Ибо почва, на которой произрастает этот заколдованный лес – нажива. Не просто желание хорошо и комфортно жить, нет, это было бы понятно и объяснимо. Нет, в целой России заменен предмет достоинства. Если раньше ты был тем, что ты сделал, ныне ты то, что ты купил.

Идет повсеместная торговля и предметом торга становится всё – потому что обязательно найдется тот, которому нечего продать, кроме – и еще один список: достоинства, долга, чести, детей, родителей, органов, целомудрия и прочая и прочая. Персонаж повести Гоголя «Невский проспект» художник Пискарев пошел вслед за незнакомой барышней, «красавицей мира», испытывая восторг от красоты, от чистоты этих ангельских черт мадонны Перуджиновой кисти — и пришел в бордель.

Не в силах перенести этого противоречия между достоинством красоты и ее отовариванием, он перерезал себе горло. Если бы он знал, что минет меньше полутора веков и порнозвезд (хотя понятие «звезда» здесь малоупотребимо) будут показывать на федеральных телеканалах, а проституция станет «рейтинговой» профессией, то что бы сделал несчастный художник?

Уж верно не стал бы резаться – потому что разочарование порождается исключениями, пусть и трагически контрастными. Но когда это становится нормой – причем нормой прибыли – смысла кончать с собой нет – это не красивая блХХь вне нравственной системы, это ты уже сам вне системы блХХей. Остается плюнуть, да напиться с теми, кто еще тебя не продал.

Я спрашиваю тележурналистку одного желто-зеленого федерального канала перед интервью – ведь вы сами себя порочите, когда показываете, причем восторженно показываете откровенных и вашими усилиями известных порнозвёзд. Она мне в ответ – у нас свободная страна, а они дают рейтинг. А рейтинг – это рекламные деньги, нажива, польза. А вы знаете, спрашиваю, как называются люди, зарабатывающих на проститутках? Никто же не будет спорить, что порно – это проституция перед камерой? Журналистка молчит, но по глазам вижу, что меня уже ненавидит.

И если покрывающая блХХство – блХХь вдвойне, то проповедующая – втройне? Вдесятеро? Но в этой системе нет морального счета. Есть рейтинг – счетчик денег. Если завтра будет выгодно показывать убийство в живом эфире – они это сделают. Заплатят маньяку за установку вебкамеры на бейсболке и сделают. Прикрываясь свободой, конечно. И будут еще претендовать на какую-нибудь телепремию – за креативность. Думаю, что та журналистка, которая с гордостью за телеканал (!) рассказывала мне, что они первыми пустили проституток в эфир и срубили огромный рейтинг, жалела в душе, что не поставила мини-телекамеру на автомат Брейвика. Вместо оптического прицела. Это был бы гарантированный максимальный рейтинг и огромные барыши. И только во вторую очередь – улика.

Иван Карамазов ведь не утверждал окончательно – он вопрошал. Почти зная ответ, пугавший его самого и открывающий все последние шлюзы под мутным напором полной и окончательной свободы – от всех и от всего. «Если Бога нет, значит всё позволено?» Но ведь не Бог позволяет или не позволяет – а мы сами, вернее, чувство достоинства, заложенное в нас. Во всем народе. Если не стыдно быть проституткой, то почему должно быть стыдно выкрикивать похабщину в Храме Христа Спасителя? Не стыдно, потому что выгодно.

Если эти самки человека сами себя называют «разнузданные вагины» — а это один из переводов английского слова «riot» — то в русском языке есть слово покороче – блХХи. Да, опять они… Видишь, читатель – ветки-то разные, дерево одно. А если Бог есть? Тогда есть и бессмертие души. Для души такая цена – самая дорогая, хотя выгоды не приносит. И нельзя попустить распродавать ее по мелочи – ради наживы. Даже если самому посессору этого хочется. Но как при торгово – развлекательной демократии что-то не попущать? У нас же свободная страна – вопиют со всех сторон. У нас свобода –выпустите бедных хрупких девочек на эту свободу, к деткам, они же просто пошалили.

Если бы средний Карамазов видел, как блХХи разухабились в Храме, он бы, конечно горло себе резать не стал. Он переиначил бы «Великого инквизитора». Например, так – престарелый кардинал спрашивает Христа: Ты видишь, что они сделали с Домом твоим? Я охранял Церковь Твою на пороге Её, но Ты сам дал свободу овцам своим. И вот стадо Твое не просто разбрелось, оно гадит в Доме твоем. Не для таких ли Твои слова о мече, что Ты принес на землю? Я – страж стада твоего, потому что я – страж Дома твоего, ибо нет одного без другого.

Уж не поручусь, что Спаситель поцеловал бы литературного Торквемаду, но логика любого строительства предусматривает защиту от разрушения изнутри. Будь то Церковь или государство. Особенно у нас, у русских, которых силой завоевать невозможно исторически. Даже татаро-монгольское иго было «наложением ханской власти поверх княжеской» по словам историка. Да, Русь платила «выход», князья получали ярлыки на княжение, но целостность страны, ее государство, ее вера, ее земля оставались нетронутыми. Не взять Русь внешней силой. А как взять?

Ответ мы наблюдаем последние двадцать «демократических» лет. Изнутри. Торговлей. Всеобъемлющей, всеохватывающей и всепроникающей торговлей. И сделать-то нужно малость – превратить мошну в показатель достоинства человека. По-научному – овеществление человеческих отношений. А по-народному — стыд на дне мошны не виден. Ты то, что ты купил. Что ты сделал – интересует только в этом аспекте – что ты сделал, чтобы купить? И вот современная Русь начинает разлагаться – земля становится территорией на продажу, народ – населением, то есть определенным количеством потребителей\избирателей, церковь – местом черных панк-молебнов, государство – ненавистной чиновничьей стаей, требующей немедленного разгона, а то и посадки.

И все под либеральный вой – это наше право! Это наша свобода! Свободу панк-блХХям! Свободу всем! Свободу от всего! Свободу от Бога! Бога нет, потому что у Патриарха дорогие часы! Свободу от Патриарха! И вот уже тысячи казалось бы – культурных, образованных и творческих людей – из тех, которым Господь если и дал талант – то для врачевания людских душ – интернетным хором выступают за освобождение панк – блХХей, плюнувших нам в эти самые души? И в талант требующих «вагинальной» свободы тоже – это же часть их души, наверное самая главная. Воистину «достигли даже до того, что вера и божественный закон в сердцах наших истребились, тайны божественные в презрение впали».

Что бы на это сказал Иван Карамазов? Ужаснулся бы, увидев, насколько теперь «всё дозволено»? Если по моей версии современный художник Пискарев не стал бы себе резать горло, то современный Иван Карамазов не стал бы сходить с ума в одиночку. Он присоединился бы к бесноватой интеллигенции («в суждениях своих, как безумные бредят») и стал бы выступать на митингах и идти на политпрогулках в первой шеренге. По той же причине – мучиться богоборческими вопросами свойственно одиночкам – а тут уже все либеральное стадо блеет во все свои бараньи горла то, что он с таким трепетом открывал брату Алеше. Если все безумны – безумие отстать от них. Но если бы Карамазовы видели 20-й и начало 21-го века?

Я бы спросил именно этих двух братьев вот о чем. Что противней Богу – взрыв Храма коммунистами — богоборцами или практическое одобрение (ибо настоящего осуждения не последовало) бесовских плясок в Храме русской…нет, русскоговорящей интеллигенцией? Я задаю этот вопрос и себе, и вам, читатель. Я лично полагаю, что второе. Думаю, Иван был бы против, а вот Алеша, подумавши, согласился бы со мной.

Насилию противостоять легче, чем свободе. Алеша согласился бы со мной и в другом – расширение свободы за пределы общественной морали возможно только вниз. В самый мрачный, темный низ, где уже не мерцают духовные звезды. Где вещи – мерило человека. Где прибыль – единственный закон бытия. Беззаконие узурпаторов – ничто по сравнению добровольного – сиречь свободного – отказа от подлинного человеческого закона. Тем более и прежде всего закона веры. Потому что это один из столпов страны. Без веры – нет земли, только территория. Без веры нет народа, нет нации – есть только избиратели и потребители. Без веры нет истории, в конце концов.

Поэтому Церковь – институт, объединяющий так или иначе людей не только по вере, но и по национальной (не путать с национальностью – чтобы меня умоограниченные злопыхатели не записали в националисты, сразу объявляю свой лозунг – «враги России национальности не имеют»!) и исторической, если хотите — державной принадлежности. Ведь сто раз прав еврей Соловьев, кидавший в футболистов русской национальности каменья слов «мерзота», «ублюдки» и т.п. Потому что футболисты одели майки со святыми словами «Россия» — так называется наша общая Родина, а играли не за нее.

Не бились, не ратовали за нее – пусть и на футбольном поле, а не на поле брани. За себя и для себя. И потому искренне недоумевают – отчего это они должны что-то российским болельщикам? Ничего не должны, кроме как по контракту получить прописанную там сумму. Там, в чипсовых и пепсикольных контрактах прописана цена их достоинства. Не нужно удивляться и негодовать – разве вы сами не хотели свободы от всего? Хотели. А получили свободу от самоуважения. Это неизбежный итог любой торговли. А когда речь идет о такой стране, как наша, почти последней страны с тысячелетней историей собственного достоинства, то следует порушить сначала его. То есть – отоварить. Что нельзя отоварить – очернить или осмеять. Остальное рано или поздно мы сами продадим по кускам.

Вот почему Торквемада был не так уж и не прав, на основе жестокого пресечения инаковерия объединив Испанию в одно государство, величайшее по тем временам. Не поймите меня неправильно, я не призываю зажечь костры святой инквизиции в центре Москвы, нет.

Но я хочу заявить, что злоупотребление свободой – тягчайшее преступление против личности и гораздо страшнее по своим последствиям, чем злоупотребление властью. И приведет гораздо к большим жертвам в конце концов. Ведь когда император Александр II был убит бомбой Гриневицкого, во многих дворянских(!) – то есть самых образованных семьях – царило по воспоминаниям современников едва ли приподнятое настроение.

Что уж говорить о разночинцах и интеллигентах всех мастей. Запахло свободой. Все стало позволено – хотя бы в представлении. И какой кровью потом обернулось? А ведь интеллигенцию назвал «гнилой» именно Александр III – за массовые обращения помиловать террористов – то есть убийц его отца. Ничего не напоминает? Правда, в гораздо измельченном виде – но пафос «понять и простить» тот же. Хотя убивали не царя, даже не императора – убивали Бога в душах православных людей России.

Последнее, на что еще не готовы контракты. Но убивали именно с этой целью – зачистить и подготовить к торговле. Вот чему могла бы противостоять современная инквизиция. Ибо, как сказал Апостол Павел римлянам: «Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но делающих одобряют».

Но ладно, не нужно костров. Но actus fidei — «акт веры» нужен как никогда. Пусть и в современной, как говорят поборники абсолютной свободы — «цивилизованной» гуманистической форме. Чтобы уголовное наказание не смешивать наказанием духовным. С наказанием не за инаковерие, и не за безверие. А за препятствование вере целого народа. И чтобы оно было не в пример жестче! Тогда «акт веры» превратится в акт защиты государства. Которое ради западной свободы вагинального и пидорастического типа пытаются расшатать вновь возрожденный «орден либеральной интеллигенции».

Орден без веры и достоинства. Орден, поставивший своей целью – словами Михаила Щербатова — «… совершенное истребление всех благих нравов, грозящее падением государству». К сожалению, в торгово-развлекательном демократическом установлении нет такого понятия, как гражданская казнь. Казнь – как лишение не жизни, но чести. Аутодафе – акт веры – как лишение не жизни, но благодати. Потому что нет чести ввиду непродаваемости (по определению) таковой. Вместо этого осталось одно – лишение свободы. Но я полагаю, этого недостаточно. Если добро не будет с кулаками — придет зло с топором! Так что, блХХи — помните о Торквемаде!

Довольно нам певцов казненных,
Поэтов, преданных суду!
Уж тех черед, кто жил за мзду,
Пусть льется кровь непосвященных!

Они так счастливы, наверное,
Кто совесть вывел на торги,
Себе и обществу враги,
Пусть льется кровь немилосердных!

Народ – не стадо из послушных-
Кровь не поставит мне в укор!
Но в шею вымытый топор
Пусть поцелует равнодушных!

Всех вас, свободой ослепленных,
Увы, ждет горестный итог,
Вас не простит казнящий Бог…
Пусть льется кровь непосвященных!

Вот теперь – Аминь!

P.S. Прошу всех считать данную статью петицией по сбору голосов ПРОТИВ освобождения гражданок, осуществивших акт попрания нашей веры в Храме Христа Спасителя, от уголовной ответственности.
2012

Из книги «Русский лабиринт».

Купить «Русский лабиринт»: фондиздат.рф 

Культура или демократия? Бобёр, лирик и другие...

«Высшая культура нужна лишь немногим.

Для средней массы человечества нужна лишь

средняя культура. Но этим нужным и понятным

лишь немногим духовно держится весь мир

и вся история»

Николай Бердяев.

А зачем тогда вообще нужна средняя, или массовая культура, когда на ней ничего не держится? – такой вопрос вытекает из тезы нашего великого философа, приведенной в эпиграфе. Тем более, трудно не согласиться с его же мыслью из той же самой работы «Философия неравенства» о том, что, чем демократичнее культура, тем она дешевле и из нее исчезает аристократическое, малодоступное, слишком сложное и глубокое. Это неизбежно следует из отмеченного еще Аристотелем в «Политике» основного начала демократии, которое «состоит в количественном отношении, а не на основании достоинства». Зачем же культура без достоинства? Или на масскульте все-таки что-то держится? Что-то важное, незаменимое, что делает его нужным общественному и государственному устройству под названием «демократия»? Этот вопрос я задал себе в первый раз после случайного просмотра научно-популярной телепередачи из жизни животных, а точнее – бобров.

«Бобёр» любит строить плотины и хатки», — поведал ведущий известный при любом строе факт. Я поначалу не обратил внимания, но второй «бобёр» заставил меня вслушаться. Да, «бобёр» — плыл по ручью, «бобёр» грыз ствол дерева и так всю передачу. Хотя, по мнению Ушакова, Ожегова и частично Даля это должен был делать «бобр» — грызун с ценным мехом, а не сам мех, именуемый как раз «бобёр». Смешно? Не только. Трудно себе представить, чтобы в советские времена (советской демократии, про которую тот же Бердяев писал, что «в самом принципе советского представительства есть доля истины, которая остается») выпускающий редактор любой передачи был до такой степени безграмотен, чтобы не заметить разницы в названии этого трудолюбивого животного. Но «бобёр» померк по сравнению с перлом ведущего радиостанции «Моя семья», услышанным мной с приятелем 9-го мая, в машине, когда мы ехали к друзьям отмечать День Победы.

— Великая песня «Белые журавли», на музыку Яна Френкеля, стихи Расула ГАЗМАТОВА, уже не один десяток лет заставляет людей…

Мы с приятелем переглянулись.

— Многие слушатели просили сегодня поставить песню на стихи великого Дагестанского поэта Расула ГАЗМАТОВА…

Мы снова переглянулись – мы двое ослышаться одновременно никак не могли. На третий раз стало понятно, что фамилия известного поп-артиста настолько въелась в массовое сознание индивидуального ведущего, что вытеснила созвучную фамилию великого поэта.

Количество ляпов (не оговорок, а безграмотного употребления слов, ударений, склонений и т.п.) в СМИ уже давно перестало удивлять – «близлежаЙШИй», «с русскими кОрнями», «перЕспектива», «кАзерог» (в субтитрах) «морские портЫ», «лОжить», «каждая вторая женщина из десяти», «возложить цветы к памятнику вечному огню» и так до мрачной бесконечности.

Проблема безграмотности не в отсутствии знаний, а в том, что за это не стыдно. Проблема бескультурья – та же. При торговой демократии стыдно быть бедным, а не дремучим. Казалось бы – Интернет дает массовый пропуск к любым знаниям, ан — нет. Там ищут в основном партнеров по сексу и порнографию. Как же прозорлив был Лев Толстой, сказавший, что с развитием книгопечатного дела распространяется невежество. Видел бы он Интернет – эпоху, где невежество не просто распространяется, а мутирует в государственную политику. Русский язык упрощали не единожды – и Петр Первый, введший гражданский шрифт, и большевики, отделавшиеся от «старорежимного» «ять», «фиты» и «десятеричного «и»», но никогда не опрощали и выхолащивали так, как сейчас — при демократии, то есть, если понимать это формально, при равных условиях на образование и равном доступе к культурным благам, но… «не на основании достоинства». Очевидно, темнота сознания – в природе массового человека, ему ни культура, ни образование не нужны, и даже пугающе чужды. Реформа русского языка, успешно предпринятая министром Фурсенко с одобрения политической власти – победа правильно голосующего народонаселения над здравомыслящим народом, который всегда с огромным уважением относился к грамотному, тем более — ученому человеку.

Анекдот – Президенту докладывают:

— К Вам на прием пришло оно!

– Кто? Что?

— Фурсенко. Теперь же можно говорить, как хочешь!

Вкратце реформу образования и реформу русского языка надо понимать так – сделали, как проще, чтобы народу было легче учиться. Литературу в школах свели к факультативу, письменный русский – к плохому устному, знания – к тестам. При торговой демократии не надо напрягать мозги, чтобы что-то знать, напрягайте, чтобы что-то купить, ибо нам нужен платежеспособный потребитель, а не грамотный гражданин.

ТОРГОВЛЯ-ГОЛОСОВАНИЕ-ПОТРЕБЛЕНИЕ-ТОРГОВЛЯ — вот формула «демократической» культуры, ставшей вслед за «демократией» торговой. Недаром Бердяев, с которого мы начали, называл демократию «нездоровым состоянием народа». Уж не знаю, как для народа, (для него все плохо в России, а не пробовали мы только анархию), а для культуры, хотя бы самой непритязательной, это – точно «нездоровое состояние». Говорят, что когда Луначарский и Горький вступались за арестованного и приговоренного к расстрелу Великого князя Николая Михайловича Романова – не только внука Николая I и кузена отрекшегося Николая II, но и историка (специалист по эпохе Александра I) с мировым именем, Ленин на заседании Совнаркома бросил фразу: «Революции историки не нужны!». А ведь мировой рекорд по совокупности научных работ членов Совнаркома первого состава не побит до сих пор – образованнейшие были люди, но… «…историки не нужны». Но это больше по идеологическим мотивам. А демократии по тем же мотивам уже никто не нужен – ни писатели, ни поэты, ни историки, ни философы. Кроме тех, кто по недоразумению так себя называя, вплелся в вышеуказанную социальную пищевую цепочку в раздел «ПОТРЕБЛЕНИЕ», то есть, выпускающие книгопродукцию (не литературой же это называть) на потребу. То, что нужно массовому человеку, массовому потребителю и массовому сознанию – эдакий литфастфуд. Котлета детектива на булке разврата под кровавым соусом.

И не нужно никаких «философских пароходов», ссылок и расстрелов духовных и нравственных учителей – достаточно вытравить в народе желание учиться собственному достоинству, а точнее говоря – заменить предмет достоинства с духовного на материальный. И неизвестно – что страшнее по последствиям для народа как нации.

— Опять цензура! – я уже слышу протестный скрип мысли в либеральных головах, — а как же свобода?!

— Не говори, от чего ты свободен, скажи, для чего ты свободен, — отвечу я устами Ницше и вряд ли услышу обратный ответ. Все «освободившиеся» точно знают – от цензуры, от диктата, от гонений, вот только для чего, действительно? Для вседозволенности и литературного глумления над тем же массовым человеком, превращающимся после внесения денег в кассу магазина, в массового читателя, вернее потребителя написанного и изданного текста? Ну, действительно, чему может научить бестселлер? Только тому, что расширение свободы за пределы морали возможно только вниз.

Не так давно прочитал о встрече с властью некоторых деятелей культуры. Кроме обычных мольб о вспоможении «толстым журналам» мелькнула интересная мысль – России нужен нацпроект по культуре. Идея неплохая, ибо предполагает возвести некоторые шлюзы в мутном потоке оборзевшего масскульта. Шлюзами должны, как я понимаю, выступить те же «толстые» журналы – в литературном процессе и некие общественные советы при СМИ – радио и телевидении. Автор данной статьи, кстати, публично тоже выступал за такие общественные советы (нравственной, а не идеологической цензуры) на одном из заседаний Комитета по культуре Торгово-Промышленной палаты, причем с обязательным привлечением представителей Русской Православной церкви. Помню, меня призвали не отвлекаться на отвлеченные и утопические проекты, а говорить по существу, то есть по конкретному и довольно мелкому, надо сказать, поводу того собрания. Но мелкие вопросы в области культуры, как ветки, произрастают из одной стволовой, то есть системной проблемы. А проблема сводится к такому вопросу: нужна ли демвласти культура? Или нужна тонкая культурная пленка для элитарных, как они себя называют, умов и «хлеб и зрелища» для плебса? Очевидно, что человек, посещающий консерваторию, мыслит на другом уровне смысловых обобщений, нежели человек, гоняющийся за билетом на Петросяна. И не в том дело, что последних больше, а в том, что удовлетворить их проще – Петросянов взращивать не нужно, они, как сорняки прорастут сами сквозь любой асфальт. Главное – не выпалывать. Если любой проект по культуре, даже национальный, не будет выпалывать совсем уж одиозные сорняки, на нем и не взрастет ничего путного. Но выпалывать – нельзя, у нас же свобода слова! У нас же демократия! Причем – торгово-развлекательная. Но свобода слова не для каждого слова – я не припомню, чтобы видел на ТВ писателей Валентина Распутина, Василия Белова, Владимира Личутина и других настоящих. Даниила Гранина поздравили с 90-летним юбилеем, вспомнили об Анатолии Приставкине, когда умер, и все. А о Юрии Кузнецове, гордости русской поэзии не вспомнили, даже, когда умер. Зато сколько репортажей о похоронах разных эпатажных радиоведущих, шоуменов и прочей масскультовой завали, которая только и умела делать, что глумливо развлекать толпу и развлекаться сама. Всякая узнаваемая личность у нас зовется «звездой», хотя не то, что не мерцает талантом или умом, а и не светится хоть каким-либо профессионализмом. Даже отраженно. Какая ж это звезда – это бобёр!

Почему большевики, которым были не нужны старорежимные историки, стали бороться с безграмотностью? Авторитарной власти был нужен не потребитель, а своя, советская интеллигенция, техническая, военная, литературная, научная, в том числе в области истории – другой идеологической закваски, но нужна. Взрастить новую интеллигенцию, выведя под корень старую, можно было только на новой почве, народной, хотя и советской. Нужно было реформировать промышленность, пусть и с неизбежным военным уклоном и воспитывать народ в духе любви к Родине, пусть и в рамках советского режима.

Примерно это имел ввиду Шпенглер, говоря «…все же эта бесформенная и безграничная власть содержит в себе задачу (курс. – авт.), а именно задачу неустанного попечения об этом мире, являющую собой противоположность всем интересам в эпоху господства денег и требующую высокого чувства чести и сознания долга».

Задача определила способ ее достижения – страна села за парты. И на советской основе до сих пор держится «приватизированная» промышленность, жилье для народа, ЖКХ, то есть трубы и теплоцентрали, и… образование.

В наше время Президент каждый год ставит перед чиновниками одни и те же задачи по реформированию российской экономики, но для любой реформы нужны грамотные граждане, а не голосующее стадо. А где их взять? У Фурсенки? Это вряд ли. Демократия, монархия, авторитаризм – к любому режиму применимы слова Бердяева о монархии, которая «падает, когда она подбирает вокруг себя худших». А власть не подбирает даже – выводит нового «темного человека» в массовом масштабе. И никакой «нацпроект» на встречном курсе тут невозможен. Тираж «толстых» журналов падает не оттого, что нечего печатать, а оттого, что все меньше тех, для кого печатать. Ну что можно сделать в рамках «культурного» нацпроекта? Еще один телеканал? Но лучше и эффективней, ограничив руководство существующих в его погоне за рейтингом и напрямую связанными с ним прибылями, наполнить их образовательными и по-настоящему, системно – культурными передачами с участием признанных мастеров отечественного искусства. Нельзя же всерьез доверять этот процесс двум манерным дамочкам на НТВ и либерально- однобокому писателю на «Культуре»?

Еще одна Литгазета или «толстый» литжурнал? Но литературных изданий больше, чем достаточно – своего читателя они худо-бедно удерживают, пока читателю интересно читать содержимое. К тому же автор как член многих редколлегий может подтвердить – отбор произведений для публикации часто проводится по принципу «наш – не наш», а не по художественным достоинствам. Еще бы – каждому законному и незаконному литформированию хочется претендовать на нравственную и художественную истину в последней инстанции. А разделенная сила – как разобранное ружье, вроде все части одного целого, а выстрелить на всю страну никто не может.

Могучий культурный Интернет-портал? Но в инете большинство людей молодых — пишет как раз по-фурсенковски – как слышится. Им такой портал будет просто неинтересен, если там нельзя познакомиться или что-то продать. К тому же, и такие порталы уже есть – Библиотека современных писателей, Стихи.ру и Проза.ру, порталы творческих союзов, как, например, Московской городской организации Союза писателей России. В том-то и ужас «культурного вопроса» в России, что не предложения не хватает, а культурного спроса, а какой есть – удовлетворяется имеющимися возможностями. Стимулировать «культурный» спрос вперед «потребительского» — вот задача любого исторического государства, тем более, претендующего на звание великого.

Поэтому такой нацпроект неизбежно уподобится дорогостоящему элеватору без тракторов и семенного фонда. В конечном итоге, чтобы здание не пустовало, отдадут под казино.

«С помощью денег демократия уничтожает саму себя – после того, как деньги уничтожили дух» — заявлял Освальд Шпенглер. Не будет большой ошибкой заменить слово «дух» на слово «культура» и мы получим современную картину мира – пока во второй части. Ради же самой демократии необходимо вернуть «дух». То есть нравственную культуру. Но возможно ли это сделать, коль она уничтожена?

Поэтому я делаю вывод – России нужен не нацпроект по культуре, а контрреформа образования с достойным представительством родной речи, родной литературы и истории Отечества. Сначала элементарная грамотность, в том числе историческая, потом – культура. Сначала успокоение невежества, потом – культурные реформы, перефразируя Столыпина. Красивые цветы на помойке не вырастут, для этого нужна иная почва, вспаханная, выполотая и удобренная литературной традицией. Такую контрреформу может провести только власть, умеющая ограничивать свободу и не боящаяся грамотных сограждан.

Прохожу мимо телевизора – в популярной передаче, где ответами на вопрос ведущего можно заработать миллион, одна «звезда» комического жанра пыжится и гадает о чем-то с испариной на лбу. Известный всей стране автор «ёханого бабая» искал правильный ответ на вопрос: «Как звали человека в Древнем Риме, покровительствовавшего актерам, поэтам и другим представителям искусства?» Когда «звездный бабай» попросил убрать два неправильных ответа, остались «Лирик» и «Меценат». Я задержался у экрана, подумав поначалу – комик и есть комик, наверное, хохмит. Ан, нет. Подсказки кончились и артист, заметно нервничая и убеждая сам себя, нажал на ответ «Лирик». Что тут скажешь?

«Лирики» культуре тоже нужны. Нет худа без… бобра. Особенно – в торгово-демократические времена.

Это такие времена, когда за кого ни голосуй, все равно продадут. России не нужна власть добровольно безграмотного большинства, подчиняться которому так настойчиво требует «вечный демократический Президент», что пока в кандидатах. Для просвещения нации нужна авторитарная власть просвещенных. Тех, кто сможет прополоть поле национальной культуры, освободив его от либерально-гламурного сорняка. Только тогда в народном сознании вновь сможет расцвести культура,посаженная и взращенная кропотливым трудом наших великих предшественников. Только тогда знания, искусство и культуру начнут ценить, а не оценивать!

Член Союза Писателей России, поэт и прозаик, доктор экономических наук и кОзерог

Дмитрий Дарин.

Из книги "Русский лабиринт". 

Купить книгу «Русский лабиринт»: фондиздат.рф